КТО ПРЕДАЛ ЖАННУ д'АРК?
Жанну д’Арк, спасительницу Франции, самым циничным образом предали... По крайней мере такое мнение широко закреплено в массовом сознании: оно встречается в научно-популярной и художественной литературе, научных работах прошлых лет, его же выносят из школьного курса истории Средних веков. Сама фабула вопиющей неблагодарности в ответ на величайшее добро очень хорошо ложится на наше мировосприятие, так как оказывается часто подтвержденной нашим художественным (например, в истории с Данко) и, к сожалению, житейским опытом. Поэтому молва рефлекторно начинает подбирать факты таким образом, чтобы они укладывались в привычную и понятную схему событий. Однако вопрос о том, кто же предал Орлеанскую Деву и в чем заключалось предательство не так прост, как это могло бы оказаться. Дело в том, что на роль главного злодея этой истории претендовали самые различные фигуры. Так кто же предал Жанну д’Арк? Давайте разбираться.
Для начала стоит освежить в памяти цепочку событий, предшествовавших попаданию Девы на костер в Руане. После побед под Орлеаном и коронации в Реймсе, Жанна с армией Карла VII отправляется к Парижу, рассчитывая, что взятие столицы станет продолжением чудес или горожане, наслышанные о них, сами откроют ворота. Ни того, ни другого не случается. И после неудачной попытки штурма, 9 сентября 1429 г. Карл VII приказал войскам уйти, не уведомив ни своих капитанов, ни Жанну. После этого девушка начинает терять свою популярность при дворе. При обсуждении дальнейших планов войны ее не отпускают воевать в Нормандию с герцогом Алансонским, вместо этого направив осаждать крепость Ла Шарите, но не снабдив как следует припасами. Отступление после безуспешной месячной осады становится второй неудачей Жанны. По возвращению к королевскому двору, она подвергается критике со стороны фаворита Карла VII Ла Тремуйя, после чего позиции девушки еще сильнее слабеют.
В марте 1430 г. Жанна, сидевшая до того без дела, решает начать самостоятельные военные действия. Сначала она отправляется в рейд по Иль-де-Франс, где в мае 1430 г. ее настигают известия, что англо-бургундцы пришли в окрестности Компьена перешедшего год назад на сторону Карла. Ситуация очень напоминала ту, что складывалась под Орлеаном и Дева поспешила на помощь. 14 мая со своим отрядом она вступила в город, значительно усилив его гарнизон, которым командовал Гильом де Флави. Трудно было сказать, обрадовался ли он появлению командира, подрывавшего его единоначалие, но Жанну он принял. 23 мая практически весь гарнизон города во главе с Орлеанской Девой попытался совершить вылазку, но не рассчитал силы, так как к неприятелю прибыло подкрепление. Мероприятие завершилось бегством атакующих, которые бросились к ведущему в крепость мосту через реку Уазу, а также стоявшим на ее берегах лодкам. Жанна со своей небольшой свитой осталась прикрывать отход. В это время подъемные ворота на мосту были подняты по приказу Гильома де Флави, Жанна оказалась оттерта от них неприятелем и попала в плен.
Впоследствии пленница прошла через несколько рук. Сначала захвативший ее лучник передал девушку своему господину бастарду Вандомскому, тот – своему сеньору Жану Люксембургскому, тот в свою очередь – бургундскому герцогу Филиппу, а последний 3 января 1431 г. продал Жанну англичанам. 9 января начались предварительные заседания инквизиционного процесса, финал которого нам известен.
Возникает вопрос, на каком из описанных выше этапов могло произойти предательство и в чем оно состояло? Оказывается, в хрониках и научных трудах для этого существуют разные кандидаты.
Хронологически, первым подозреваемым был объявлен Гильом де Флави, капитан Компьена. Скорее всего слухи о его причастности появились практически сразу же. В 1444 г. капитан предстал перед судом, где королевским прокурором ему вменялась в том числе попытка сдачи города за взятку, но доказательств тому предоставлено не было. На рубеже XV-XVI вв. Алан Бушар прямо обвинил в своей хронике Гильома де Флави в предательстве. В XVII веке версия о причастности капитана Компьена к пленению Жанны получила еще более широкое распространение. Она обрастала все новыми деталями, не известными современникам.
Согласно этой версии, Гильом де Флави получил деньги от Филиппа Доброго за голову Жанны, и когда представился случай, приказал поднять мост перед носом девушки, отрезав ей путь к спасению. В другом варианте Жанна мешала капитану распоряжаться в крепости по своему усмотрению, и он просто решил избавиться от нее подобным способом. В таком изложении поднятие моста превращается из вынужденной меры в прихоть Флави, который вполне мог бы подождать некоторое время или запустить неприятеля внутрь ради спасения Орлеанской героини. Режин Перну, автор_ка одной из наиболее известных в нашей стране биографий Жанны, старательно упирает на то, что мост через Уазу (которую она называет «крепостной ров») не имел серьезного оборонительного значения и потому его можно было не поднимать и даже запустить часть англичан вовнутрь, лишь бы спасти Деву. Однако очень похоже на то, что в реальности мост оборонительное значение все же имел и просто так терять одну из линий укреплений никто не намеревался. Во время той провальной вылазки сработал принцип пожара на подводной лодке: горящий отсек задраивают, сколько бы оставшиеся в нем не звали на помощь, не стучали в переборки и скребли краску ногтями. Таким образом для того, чтобы Жанна попала в плен из-за предательства Гильома де Флави, должно было сойтись вместе несколько обстоятельств, не зависящих от его воли: провал вылазки, решение девушки прикрывать отход товарищей, то, что она была оттеснена от ворот неприятелем. Поэтому, более вероятным кажется, что капитан Компьена поступал в тот момент жестоко, но полностью подчиняясь военной целесообразности.
Следующей группой подозреваемых стали некие капитаны Карла VII, действовавшие из зависти к успехам Девы. Якобы они ревновали к ее славе, к тому же любая их военная удача отныне трактовалась, как достижение Жанны. Версия об их причастности появилась в анонимной хронике Турне в XV веке, и она развивалась в дальнейшем. По сути, эта идея мало чем отличалась от обвинений в адрес Гильома де Флави и по механизму выдачи Жанны в руки неприятелю, и по побудительным мотивам негодяев. Неудивительно, что в 1664 г. Франсуа де Мезере в своей «Истории Франции» соединил две версии воедино – теперь капитан Компьена вошел в сговор с некими королевскими придворными…
С XVIII века историки начинают отказываться от версии о предательстве Жанны Гильомом де Флави, считая ее не имеющей доказательств и в основном состоящей из позднейших домыслов. Одним из первых об этом высказался Николя Лангле Дюфренуа в 1753-1754 гг., а точку фактически поставил Пьер Шампьон во второй половине XIX века. В настоящий момент «доброе» имя капитана Компьена очищенно и всерьез его никто не подозревает.
Однако свято место не бывает пусто, и в дальнейшем обвинения в измене были предъявлены на самом верху. Под подозрением оказался сам «любезный дофин» Карл VII. Впервые подобные предположения оказались широко озвучены в XVIII веке в работах Жана-Клода Фабра, Клода-Пьера Гуже, Франсуа Рене де Шатобриана и других. В них картина выглядела весьма своеобразно: после коронации в Реймсе Жанна объявила, что предназначенная ей миссия исполнена и попросила отпустить ее домой, но король и придворные потребовали от нее остаться с войсками; продолжив сражаться, Орлеанская Дева навлекла на себя божий гнев и погибла.
Значительное влияние на сформировавшиеся в дальнейшем обвинения в адрес Карла VII внес Вольтер, создавший противопоставление: «простодушная девушка из простого народа» – «лживый королевский двор». В его интерпретации известной нам истории обычная служанка из таверны была сначала представлена доверчивой публике как провидица, а затем за ненадобностью сдана в утиль. Эта идея оказалась подхвачена французскими историками либерально-республиканского толка, видевшими в завершающем периоде Столетней войны прежде всего народно-освободительное движение, члены которого действовали порой вопреки воле склонного к соглашательству высшего класса. Поскольку с точки зрения таких авторов слова «король», «кровопийца» и «паразит» звучали примерно как синонимы, им пришлась по душе концепция предательства, целенаправленного совершенного монархом. Впервые она оказалась озвучена историком с очень длинным именем Жан-Шарль-Леонар Симонд де Сисмонди, а чуть позже она подкрепилась доказательной базой.
В 1845 г. была опубликована «Хроника» Персеваля де Каньи, который будучи приближенным герцога Алансонского, выступал непосредственным очевидцем событий. «Хроника» прямо указывала, что Карл и его приближенные «плохо относились» к Деве, настаивавшей на продолжении боевых действий. Конфликт проявился, когда Карл приказал уходить из-под стен Парижа, а позднее оставшаяся без поддержки Жанна попала в плен и погибла. Таким образом, в ее гибели Персеваль де Каньи прямо обвинил короля.
В оформившемся виде версия об имевшем место предательстве со стороны короля подразумевала скорее совершение преступления бездействием, чем действием. Постоянно требовавшая продолжения освободительной борьбы Жанна стала слишком неудобной для Карла, находившегося под сильным влиянием «партии мира». Сначала девушка была удалена от двора, а оказавшись без поддержки она попала в плен в Компьене. Карл VII же не предпринял никаких усилий для ее спасения из лап неприятеля, хотя соответствующие возможности имелись у него в изобилии. В результате судьба Жанны оказалась решена. Рассказанная в таком виде история кочевала из книги в книгу: от «Столетней войны» Фавье до «Энциклопедии для детей» от «Аванты +».
Касательно тех методов, к которым мог бы прибегнуть Карл VII для спасения своей недавней спасительницы, чаще всего упоминается выкуп, который он мог бы предложить бургундцам, тем более, что пленница находилась в их руках более полугода. Другой вариант – пойти силой на Руан. Эдуард Перруа обратил внимание, что в силах сторонников Карла VII было саботировать и сам инквизиционный процесс, благо формально он проходил согласно общим нормам канонического права. Достаточно было лишь затребовать дело в высшую инстанцию - к находившемуся в лагере дофинистов Реньо Шартрскому, либо апеллировать к Папе Римскому. Но это сделано не было.
Однако такими ли действенными являлись описанные способы? Выкуп представляется в качестве одного из наиболее действенных вариантов. В конце концов, был же когда-то дважды выкуплен другой спаситель французской короны – Бертран дю Геклен. Филипп Бургундский, удерживавший пленницу в течение нескольких месяцев, хотя и начал летом 1429 г. движение в сторону сближения с Карлом VII (кстати, организатором убийства отца герцога), однако оно являлось едва наметившимся. С момента захвата Жанны д’Арк в плен, шел процесс торга с англичанами и отдать ее в руки дофинистов означало бы пойти на прямой конфликт с регентом Бедфордом. При этом франко-бургундское примирение, подобное трудному Аррасскому миру, еще не маячило на горизонте. В таких условиях разрывать с англичанами из-за пленницы с сомнительным статусом для Филиппа выглядело сомнительной затеей. Поэтому на вопрос: «Почему Карл VII не выкупил Жанну д’Арк?» следует ответить вопросом: «А ее бы ему точно продали?».
Опять же, не следует переоценивать принципиальность Пьера Кошона, руководившего инквизиционным процессом. Гарантий, что он бы позволил подсудимой так просто избежать смерти, передав дело в высшую инстанцию, нет никаких. Недаром по ходу процесса епископ не раз допускал подлог.
В целом же, как мы видим, легенда об имевшем место предательстве Жанны со стороны то коменданта Компьена Гильома де Флави, то короля Карла VII и его приближенных родилась намного позже тех событий, которые она описывала. Процесс формирования этого исторического мифа хорошо описан, например, в статье О.И. Тогоевой, использовавшейся при написании этой заметки. Гильом де Флави оказался полностью оправдан историками, а с ролью «любезного дофина» обстоит несколько сложнее. Явное пренебрежение, возникшее с его стороны к Жанне после неудачи под Парижем и сделанный им выбор в пользу примирения с бургундцами не означал предательства. Существуют даже свидетельства современников, впрочем, спорные ввиду ангажированности, что король весьма сокрушался, узнав о незавидной судьбе Девы. В настоящий момент историки склоняются к тому, что никакого предательства не было.
#заметка@guerre_de_cent_ans
